Иван Путилин и Клуб червонных валетов (сборник) - Страница 41

– В Москве был, ваше превосходительство. Нарочно его, Андреюшку, с собой взял. Думаю, развлечется… К Иверской, к Трифону возил его.

Путилин живо спросил:

– Вы осматривали себя? Он ничего вам не оставлял перед исчезновением? Вы спали, наверно?

Старик миллионер полез в карманы и из одного вынул записку.

Его даже дрожь пробрала.

– Ага! Дайте-ка мне ее…

Путилин прочел вслух:

«Прощайте, батюшка, на сем свете мы с вами не увидимся. Сын ваш Андрей».

Пров Степанович покачнулся.

– Это… это означать должно, что он жизни лишить себя порешил? – произнес он заплетающимся языком. И глухо, нудно зарыдал. Тяжелая была картина! Путилин ласково положил руку на плечо старику.

– Успокойтесь, голубчик, погодите отчаиваться. Эта записка еще не говорит, что он решился на самоубийство.

Путилин посмотрел на часы.

– Вы не можете сказать, когда приблизительно, в котором часу вы заметили исчезновение вашего сына?

– Часа два тому назад, – вмешался полицеймейстер.

– Да-да…

– Вы спали? Сколько времени вы спали?

– Я не мог долго спать… засыпая, я видел его. Если и прикурнул, так не больше, как на часок… Короткий сон у меня в дороге.

– Стало быть, это могло случиться часа три тому назад…

Путилин пошел из каюты.

– Я вернусь сейчас. Мне надо повидать капитана.

И Путилин действительно скоро вернулся.

– Что же мне с вами делать, Пров Степанович? – обратился он к убитому горем отцу.

– Помогите! Полковник наш, – миллионер указал на рыбинского полицеймейстера, – на вас, как на последнюю надежду указал.

– И жалко мне вас, Пров Степанович, да и себя-то я чувствую неважно. Дело очень запутанное, странное.

– Ваше превосходительство, помогите старику! – тихо, взволнованно произнес полковник. – Хороший он человек. Столько добра оказывает бедным, столько благотворительных учреждений основал в Рыбинске.

– А вы не справитесь? – спросил полицеймейстера мой друг.

Тот откровенно махнул рукой.

– Как перед Истинным говорю: ровно ничего не понимаю.

Путилин задумался.

– Ну, что делать! Судьба, значит. Хорошо. Попытаюсь.

И обратился к старику, поволжскому купцу:

– Карточки у вас нет с собой вашего исчезнувшего сына?

– Нет, ваше превосходительство.

– Ну так опишите подробно приметы.

Старик начал описывать их.

– Доктор, – обратился ко мне мой великий друг, – скоро будет остановка. Пароход пристанет к пристани у какого-то крупного села. Скорее собирай наши чемоданы, мы высадимся здесь.

Я бросился в нашу каюту.

«Черт возьми, вот так «прогулка» по Волге»! – ругал я сам себя.

Пров Степанович, поволжский купец-миллионер, со слезами на глазах благодарил Путилина.

– Вовек не забуду, ваше превосходительство! В ножки поклонюсь… Господи, чем только отблагодарить вас смогу?

– Ладно, ладно. Если что узнаю, буду сообщать полковнику. Вы к нему наведывайтесь. Ну, пароход причаливает. Это Кречетово?

– Да, ваше превосходительство.

– Доктор, готов?

Я стоял с двумя чемоданами. Полицеймейстер облегчил меня одним.

– Ну, до свидания, господа.

Протяжный унылый звук пароходной сирены прокатился по широкому водному пространству великой реки.

Миллионер-волжанин припал на грудь моего славного друга.

– Спасите… вызвольте… найдите… Простите старика: я совестливый человек… Стыдно мне такого большого человека, как вы, беспокоить, да горе-то мое уж больно велико. Господи, сына потерять! Легко ли?

Путилин по-русски трижды облобызался с купцом.

– Все, что в силах… все, что смогу…

Капитан почтительно повел Путилина к трапу.

Из каюты опять донеслись рыдания старика.

На перепутье

Недолго стоял пароход. Скоро, посылая нам прощальные клубы дыма, он отчалил, поплыл вверх по Волге. В душе я посылал проклятья и этому полицеймейстеру, и этому поволжскому миллионеру, проспавшему своего полоумного сына.

Пристань была убогая, пустынная какая-то.

На порядочном расстоянии от нее, на отлогой горе, широко раскинулось большое богатое село.

Путилин посмотрел на часы.

– Теперь – четверть двенадцатого. Пароход, как мне сказал капитан, должен быть здесь в два часа дня. Значит, в нашем распоряжении – порядочное количество времени.

– Какой пароход? – спросил я.

– Тот, который остановится здесь.

– Так почему же мы высадились, а не поплыли дальше на том пароходе, который только что отошел?

Путилин улыбнулся.

– Я сильно боюсь, доктор, что лечить от нервов придется не тебе меня, а мне тебя.

– Да пойми, я ровно ничего не понимаю. Какой тебе, Иван Дмитриевич, нужен еще пароход?

– Тот, который повезет нас обратно.

– Как обратно? Зачем мы поедем обратно?

– Это уже мое дело. А скверно то, что первый раз в моей практики я очутился в глупом положении: я – без рук.

– Как без рук? – уставился я на моего великого друга.

– Очень просто: я выехал налегке, без моего чемодана. Понадеясь на тебя, я не взял с собой ни костюмов, ни грима. Теперь вертись, как знаешь.

– Так ты серьезно решил, Иван Дмитриевич, взяться за раскрытие этого диковинного дела?

– Как нельзя более серьезно.

– Но скажи, ради Бога, неужели тебе стало что-либо понятным из этого дурацкого приключения? А если этот полоумный молодой отпрыск волжского богатея чебурахнулся головой вниз в Волгу? Что же: ты и на дне реки будешь его разыскивать? Между нами говоря, его записка сильно напоминает: «В смерти моей прошу никого не винить».

Путилин отрицательно покачал головой.

– Нет, в воду он не полезет.

– Ну, так на суку удавится! – желчно вырвалось у меня.